Проделав это, я занялся заклинанием переноса меня и Глипа к воротам Та-Хо. Совершенно верно, я сказал «переноса» вместо «перелета». Даже в теперешнем виде я хотел быть выше уровня глаз наших противников.
Этот процесс потребовал огромных усилий. Фактически столько, что я не мог оживить оставленные на месте образцы. Я сообразил это прежде, чем начал перенос, но рассудил, что в таком виде они помогут мне отвлечь внимание от настоящей атаки.
Это, кажется, сработало. Но никто нам не противостоял, пока мы не добрались до ворот та-хойской команды. И тут во мне внезапно разыгралось чувство юмора. Остановившись едва ли не на расстоянии вытянутой руки от голкипера, я убрал наши личины.
— Кыш! — крикнул я ему.
Пораженному игроку, должно быть, показалось, что мы возникли из воздуха. Воспитанное долгими тренировками самообладание вдруг покинуло его, и он рухнул в обморок.
Я неторопливо бросил мяч в ворота.
Один-один-один! Ничья!
Когда мы с Глипом вернулись на нашу сторону поля, команда встретила нас на удивление тихо.
— Почему такие угрюмые лица? — рассмеялся я. — Теперь мы заставим их побегать.
— Тебе следовало бы предупредить нас о том, что ты проводишь комбинацию, — угрюмо упрекнул Гэс.
— Не было времени, — объяснил я. — Кроме того, никакого вреда от этого нет.
— Это не совсем так, — сказал, показывая на поле, Корреш.
Там, где я оставил куски посоха, валялась куча валлетов. Молодцы с носилками деловито распутывали тела и уносили их с поля.
— Он пытался защитить вас, точнее, то, что принял за вас, — едко заметил Плохсекир.
— Кто?
И тут я понял, о чем они говорят. Среди тел валлетов лежал Ааз. Он не двигался.
ГЛАВА 26
«Победа — это не самое важное дело. Это единственное дело.»
Гай Юлий Цезарь
— Будет жив-здоров, — произнес Гэс, оторвавшись от тела нашего боевого товарища. — Он просто потерял сознание.
Мы сгрудились вокруг неподвижной фигуры Ааза, тревожно наблюдая за горгулом. Незачем говорить, услышав, что у моего наставника серьезных ран нет, я почувствовал огромное облегчение. Однако успокоить генерала Плохсекира оказалось не просто.
— Ну так привели его в чувство, — потребовал он. — И побыстрее!
— Послушайте, генерал, — начал я, разозленный его бесцеремонностью. — Разве вы не видите, что он ранен?
— Вы не понимаете, — возразил Плохсекир, качая головой. — Для продолжения Игры нам нужно пять игроков. Если Ааз не выйдет из этого состояния…
— Ааз! Очнись! — крикнул я и потянулся к его руке.
То, что Аазу намяли бока из-за меня, уже само по себе очень плохо. Но если это будет стоить нам еще и победы в Игре…
— Побереги силы, — вздохнул Гэс. — Даже если он и очнется, то все равно играть больше не сможет. Ему пришлось перенести тяжкое лупцевание. Я думаю, что ничего серьезного с ним не стряслось, но если он попытается сцепиться с кем-нибудь в своем нынешнем состоянии…
— Какая ерунда! — заявил я. — Если мы постараемся привести его в чувство, то, вполне возможно, у Ааза хватит упрямства доиграть Игру.
— Верно, — кивнул горгул. — Но пока тебе придется придумать что-нибудь другое.
Я попробовал придумать. Действительно попробовал. Команда, оттягивая время, продолжала хлопотать над Аазом, но мне не приходило на ум ничего похожего на приемлемое решение. Наконец к нашей группе подлетел судья.
— Как ваш игрок? — поинтересовался он.
— Э-э-э… просто переводит дух, — улыбнулся Плохсекир, вставая всей своей массой между судьей и Аазом.
— Не обманывайте меня, — нахмурился валлет. — Я не слепой. Он без сознания, не так ли?
— Ну, в некотором роде, — признался Гэс.
— Какое там «в некотором роде»! — вспылил судья. — Если он не может продолжать Игру, а у вас нет замены, то мне придется засчитать вам поражение.
— Мы готовы играть с неполной командой, — поспешно предложил Гэс.
— Правила гласят, что на поле у команды должно быть пять игроков. Ни больше ни меньше, — заявил судья, упрямо качая головой.
— Ладно, — сказал Плохсекир. — Тогда мы оставим его с собой на поле. Положим его в сторонке, где он не пострадает, а сами будем играть командой из четырех игроков.
— Сожалею, — не унимался судья, — но я не могу позволить остаться ему на поле в таком состоянии. Игра эта грубая, но у нас все же есть кое-какая этика, когда дело касается безопасности игроков.
— Особенно когда вы можете использовать эти правила для принуждения нас выйти из Игры, — кивнул Гэс.
Я понимал, что это заявление вызовет гнев со стороны судьи, но тот лишь решительно покачал головой.
— Вы не понимаете, — настаивал он. — Я не хочу дисквалифицировать вашу команду. Вы играли самоотверженно и заслужили право закончить Игру. Мне очень не хотелось бы останавливать борьбу из-за такого пустяка, как неполный состав команды… особенно когда счет ничейный. Но правила есть правила. И если вы не сможете выставить на поле полную команду, то ничего не поделаешь… Я лично хотел бы, чтобы вы могли произвести замену.
— У нас есть замена! — вдруг выпалил я.
— Да? — изумился Гэс.
— Где? — нахмурился судья.
— А вон там! — объявил я, показывая на трибуну.
Тананда все еще плавала в воздухе перед Квингли на виду у всех.
— Этот демон?! — ахнул судья.
— А мы, по вашему, кто? Тряпичные куклы? — прорычал, оправляясь от удивления, Гэс.
— Тряпичные куклы?.. Не думаю… — начал запинаться судья.
— А вам и не надо много думать, — улыбнулся я. — Просто пригласите сюда та-хойского мага, и, уверен, мы сможем что-нибудь устроить.
— Но… О, отлично.
Судья рысью бросился к трибунам, а оставшиеся члены команды собрались вокруг меня.
— Вы собираетеся включить в команду женщину? — потребовал ответа Плохсекир.
— Подождите. Дайте мне объяснить, — отмахнулся я. — Прежде всего, Тананда не…
— Она на самом деле не женщина, — вставил Корреш. — Она моя сестра. И когда дело доходит до доброй драки, Тананда способна побить меня в четырех из пяти свалок.
— Неужели? Я имею в виду, неужто способна? — удивился Плохсекир.
— Можем поспорить на вашу драгоценную секиру, — усмехнулся Корреш.
— Глип! — вставил мой дракон, решив высказать и свое мнение.
— Если вы уже наговорились, — раздраженно сказал я, — то я хотел бы закончить свою фразу. Я собирался сказать, что Тананда играть не будет.
Наступил миг ошеломленного молчания, пока команда переваривала услышанное.
— Что-то не пойму, — сказал наконец Гэс. — Если она играть не будет, то что же…
— Как только она окажется здесь, мы хапнем ее и Приз и отправимся обратно на Пент! — объявил я. — Судья вот-вот вручит нам победу на серебряном блюдечке с голубой каемочкой.
— А как же Игра? — нахмурился Плохсекир.
Я закрыл глаза, осознав вдруг, что должен был чувствовать Ааз, когда ему приходилось иметь дело со мной.
— Позвольте мне объяснить все не спеша, — медленно произнес я, еле сдерживаясь. — Мы участвуем в этой Игре потому, что должны выручить Тананду и заполучить Приз. Через несколько секунд мы получим и то и другое. И поэтому у нас не будет больше причин подставлять свои головы. Понятно?
— Все равно мне не хотелось бы покидать поле боя до конца битвы, — пробурчал генерал.
— Черт побери! — взорвался я. — Это же игра, а не война!
— Мы говорим об одном и том же поле? — невинно спросил Корреш.
К счастью, я был избавлен от необходимости отвечать на этот вопрос, так как именно эту минуту прибыл Квингли с плывущим за ним по воздуху телом Танды.
— Что это там городит судья об использовании в Игре Тананды? — потребовал он ответа.
— Чистую правду, — соврал я. — Она нужна нам для завершения Игры. А теперь, если вы будете столь любезны пробудить ее, мы просто…
— Но она же моя заложница, — запротестовал маг.
— Брось, Квингли, — сказал я. — Мы ее никуда не забираем. Она просто будет здесь, на поле, на глазах у тебя и у всех остальных зрителей.
— Я знаю, что вы можете, когда только захотите, смыться в другое Измерение. Этот номер не пройдет, — твердо сказал Квингли.
Он подошел к истине невероятно близко, но если я чему и научился у Ааза, так это блефовать с невозмутимым видом.
— Послушай-ка, Квингли, — возмущенно произнес я. — Я пытаюсь действовать честно, но мне приходит в голову, что ты злоупотребляешь моими обещаниями.
— Ладно. Просто чтобы показать тебе свое расположение, я позволю вам забрать Тананду, — решился наконец Квингли.
— Шикарно, — улыбнулся я.
— Если… я повторяю, ЕСЛИ вы разрешите мне в обмен забрать Ааза.
— Что?! — воскликнул я. — Я имею в виду, разумеется. Валяйте. Он уже без сознания, так что сонные чары не понадобятся.
